Джангир – Гранит

Когда на руинах империи старые идеалы превращаются в пыль, ленинградский инженер обнаруживает, что единственное, что у него осталось — его совесть — не имеет цены, но её сохранение может стоить ему всего, что он любит. Авторецензия на роман «Гранит»Роман «Гранит» рождался не как литературное упражнение, а как внутренний диалог с эпохой, свидетелем и заложником которой я оказался. Я чувствовал необходимость осмыслить ту грань времени, где прошлое не успело уйти, а будущее уже наступило, но пришло оно безжалостно, неся за собой не столько обновление, сколько хаос и размывание ориентиров. Название «Гранит» выбрано не случайно. Для меня гранит — это не только метафора стойкости, несгибаемости, но и символ неподатливости, тяжести, неподъёмности. Человек, попавший в жернова истории, оказывается перед этим «гранитом» судьбы: либо об него разбиться, либо превратиться в такой же осколок камня. Вопрос, может ли душа остаться живой в мире, где всё оценивается деньгами и выгодой, стал для меня главным. Главный герой Виктор Сергеевич — фигура сознательно антипатетическая. Он не «герой» в традиционном понимании, а носитель внутренней памяти и нравственной инерции. Его сила в том, что он отказывается подстраиваться, но его слабость в том, что он не умеет жить по-новому. Это трагедия целого поколения, оказавшегося в чужой системе координат. Антагонисты романа — новые «хозяева жизни». В их облике нарочито подчеркнута внешняя пышность и внутренняя пустота: малиновые пиджаки, стеклянные кабинеты, слова без содержания. Они словно персонажи карнавала, в котором истинное лицо растворяется за маской. И всё же страшно то, что именно они определяют правила игры. Символика романа разворачивается на разных уровнях. «Аквариум» — это общество, прозрачное и наблюдаемое, но лишённое глубины. Нева за панорамным окном — стихия времени, равнодушная к частным судьбам, символ вечного потока, в котором всё человеческое мелко и преходяще. Даже малиновый пиджак здесь выступает знаком эпохи — карикатурной, кичливой, но властной. Мне хотелось, чтобы роман дышал временем. Поэтому я не гнался за идеальной композицией или строгим сюжетом. Важнее было уловить интонацию, передать воздух 90-х, вкус перемен, который для одних оказался сладким, а для других горьким. Я понимаю, что в тексте есть перегрузка символами, есть склонность к философским отступлениям. Но это не «литературные огрехи», а сознательный выбор. Потому что сама эпоха была такой: избыточной, многословной, противоречивой. «Гранит» — это моя попытка задать вопрос, на который у меня самого нет ответа: как сохранить человеческое в нечеловеческих обстоятельствах? Я не даю готовых решений, потому что их и быть не может. Но я надеюсь, что в читателе эта книга вызовет то же ощущение, что и во мне — ощущение столкновения с гранитом судьбы, о который мы все так или иначе бьёмся.